






пространстве
На глубине Высоких Сфер
Нарушил Неба постоянство
Великий Ангел Люцифер.
Он к Богу подошёл с вопросом:
Могу пожить я без любви?
И Бог кивнул и создал Космос:
Теперь иди и сам смотри.
И Люцифер из тела Света
Упал в материальный мир.
Заполонив собой планеты,
Устроил равнодушья пир.
Он пожелал быть выше Бога
И свой закон распространил.
Да, он поймал в ловушку многих
И нашу Землю подчинил.
Сердца в невежестве тонули,
И Бог стал вскоре запрещён.
Металл, оружие и пули
Князь Тьмы представил как закон.
Обман, корысть и власть, пороки
Он сделал модными для всех.
Весь мир стал истинно жестоким
И это был его успех.
Да, он сумел свой мир построить,
В котором не ценна любовь.
Где счастливы от вида крови,
Где не слышна чужая боль.
Он стал владыкой на планете,
Но вскоре очень заскучал
По нежному, как Мама, Свету-
Отцу начала всех начал.
Он стал тогда искать спасенья
И сам себе придумал казнь,
Чтоб отработать прегрешенья,
И чтобы дальше не упасть.
Он искушал людей дарами,
На вечное менял металл.
Но быть отвергнутым реально
Во глубине души мечтал.
Намерен был упавший Ангел,
Пройдя сквозь страх, огонь и ад.
Подняться над материальным,
Вернуться снова в Дом назад.
Однажды в пламенном
пространстве,
На глубине Высоких Сфер
Нарушил Бога постоянство
Его ребёнок Люцифер.

выролисться.. Ведь это жизнь.. и мы проживаем ее..
«Ты прогнил до самых глубин своей чёрной души, братец. Но я всё ещё жалею тебя, ибо всё ещё вижу в твоих глазах слабого мальчика, которого никто не понимал. Слабого моего братика, который очень хотел быть сильным и ни от кого не зависеть»,- с горечью в сердце думал Карамон, глядя в непроглядную тьму комнаты. Да, Карамон никогда не понимал своего брата-близнеца. Многие считали гиганта тугодумом, полнейшим идиотом с горой мышц. Но нет, Карамон умел думать и действовать логически. Просто он не любил действовать быстро, стараясь просчитать все возможности, пути и трудности. И он понял, кем стал его брат. Вместе с могуществом он получил злобу, вместе с магией – тщеславие. У него была сила, подобной которой не было ни у кого. Он был любимцем алой луны, Лунитари, дочери бога равновесия, Гилеана. Его ценила Чёрная Королева Такхизис. Однако он не ценил ничего, стремясь стать Богом. Карамон никогда не понимал, что влекло Рейстлина: дьявольский обман, которым прельстился чёрный маг, или же божественный промысел, который влёк за собой искорки света, тлеющие в прогнившей душе. Внезапно его окликнул тихий, полный мольбы, надежды и страха голос. Голос его брата.
-Карамон? Где ты, Карамон?- в голосе проскальзывали истеричные нотки.
-Тсс, я здесь, Рейст, я здесь…- стараясь по привычке нащупать тщедушное тело брата, откликнулся воин.
-Мне страшно, Карамон. Ты полежишь рядом со мной? Знаешь, мне кажется, что когда ты рядом, кошмары боятся и не смеют меня тронуть…- тихо попросил маг.
-Конечно, Рейст… - Карамон чуть приобнял брата за плечи, привычно перебирая несколько каштановых прядей, успокаивая. Он вновь, как когда-то давно в детстве, сложил кулак, выбрасывая несколько пальцев и ставя их напротив стены,- смотри, Рейст!.. Видишь крольчат?..
— У меня есть ткань для покраски, — произнес Рейстлин, показывая свернутую красную мантию.
Капюшон скрывал его лицо, но не мог скрыть кистей рук. Рейстлин понадеялся, что клерк не заметит золотистой кожи.
Красильщик внимательно изучил цвет, пробежав руками по ткани.
— Хорошая шерсть, — произнес он. — Не прекрасная, заметьте, но добротная и пригодная для дела. Она хорошо окрасится. Какой цвет хотел бы получить уважаемый господин?
Рейстлин собрался ответить, но его сотряс такой сильный приступ кашля, что он покачнулся и ухватился за дверной косяк. Теперь он остался без могучей руки брата, готовой всегда поддержать его.
Красильщик, следивший за магом, в тревоге сделал шаг назад:
— У господина это не заразное, надеюсь?
— Черный, — прохрипел Рейстлин, игнорируя вопрос.
— Простите? — переспросил клерк. — Мне трудно разобрать слова посреди этого шума.
Он развел руками, показывая на женщин, макавших за открытым окном ткани в чаны, ругающихся между собой или обменивающихся солеными шутками с рабочими, таскавшими дрова.
— Черный! — повысил голос Рейстлин. Он вообще разговаривал шепотом, слова сильно раздражали горло.
— Я кое-кого ищу, — сказал он Оку. — Я хочу знать, что этот человек делает, слышать, что он говорит, видеть то, что он видит. Гадюка, это возможно?
— Да… Сосредоточься на этом человеке. Выбрось из головы все остальное. Назови его имя трижды…
— Карамон, — произнес Рейстлин и мысленно представил себе брата. Или, скорее, перестал сопротивляться его образу.
— Карамон, — вновь сказал Рейстлин и посмотрел в переливающийся шар.
— Карамон! — крикнул маг, как делал раньше, когда старался разбудить близнеца. Карамон всегда любил поспать…
Другой был всегда рядом с ним, именно он недавно подтолкнул мага к «прогулке» по улицам Палантаса. Раньше он был голосом, шепчущим в голове Рейстлина, — неизвестным, таинственным и раздражающим. Но теперь загадка оказалась разгаданной: чародей представлял отвратительное лицо хозяина голоса и мог назвать его по имени.
Рейстлин не боялся смерти. Он боялся потерпеть неудачу. Вот истинная причина, толкнувшая его на сделку со стариком. Рейстлин не пережил бы провала — не пережил бы жалости здорового брата и понимания того факта, что теперь зависит от него на всю оставшуюся жизнь.
А теперь эта неупокоенная пиявка, заставляя тело сотрясаться от кашля, сосет из него жизнь, как человек высасывает сок из персика. Рейстлин и раньше был хил и болезнен, но в результате сделки, которая позволила Фистандантилусу оставаться живым на своем темном уровне, юному магу пришлось заплатить ужасную цену. Теперь его легкие всегда, казалось, наполнены шерстью. Постоянное удушье. Вот и сейчас страшный приступ кашля едва не разорвал его пополам.
За разлукою встреча
И за встречею снова разлука...